Его дочь Арина походила на лосенка — длинноногая и такая смешная! Впрочем, отчего бы ей не быть высокой, если папа-лось — метр девяносто, а мама чуть ниже. Рядом с этими потомками атлантов невольно почувствуешь себя карлицей…
Вообще-то, не стану лукавить, Никитин мне ужасно нравился. Он был похож на плюшевого медведя в натуральную величину, при этом вальяжен, насмешлив, словно Чеширский кот, и часто небрит, что его совсем не портило, как и некоторая рыхлость фигуры. Ну да, Васька был далеко не спортсменом, и меня это чертовски возбуждало. Качки с кубиками мышц вместо живота совсем не в моем вкусе. Во-первых, мое тело также было далеко от совершенства, а во-вторых… сама не знаю. Просто мне нравился Никитин, вот и все. Мне с ним было комфортно: можно поболтать обо всем на свете, хоть о заморочках с моими никчемными кавалерами, хоть о погоде, хоть о звонках разных безумцев в начале рабочего дня…
— Ну а что ты хочешь? — сказал Никитин, выслушав мой вольный пересказ разговора. — Весна на Заречной улице. У шизиков обострение активности.
Тут у него самого зазвонил телефон, и он вынужден был ответить. Чтобы не мешать ему, я взяла сигарету и пошла в курилку.
Это было место всеобщей релаксации. Наш генеральный директор, Александр Никодимович Золотницкий, люто ненавидел его, как и нас, никотинозависимых, постоянно тусующихся там с сигаретами и чашками кофе, вместо того чтобы неотлучно сидеть на телефоне и продавать квартиры. Ведь именно для этого — для продажи объектов недвижимости — он и открыл свое агентство. Будь его воля, он выгнал бы всех курильщиков и курильщиц — сослал бы в резервацию, как индейцев, — и набрал бы новых сотрудников, с чистыми легкими и чистой совестью. Но вот беда: таких, как мы, отщепенцев, ведущих неправильный, с точки зрения генерального, образ жизни, в агентстве за десять лет существования собралось примерно восемьдесят процентов от общего количества сотрудников. Как говорится, в единстве наша сила. С зубовным скрежетом Александр Никодимович был вынужден выделить помещение для того, чтобы мы не кучковались возле крыльца и не позорили его седин.
Когда он нехотя объявил об этом своем решении на планерке, народ ликовал. Стали высказываться пожелания, что, мол, не худо было бы поставить там кожаный диван, телевизор, бильярдный стол, завести бар со спиртными напитками и оборудовать помещение кондиционером. Кто-то из дам пожелал раба с опахалом в набедренной повязке, на что кто-то из джентльменов выдвинул встречное предложение: дескать, лучше рабыню, можно без повязки. Батюшка-барин, суровенько взглянув на своих крепостных, сказал, что и этого нам, бездельникам, достаточно. Конечно, вот так, прямо, что мы бездельники, он не сказал, но все поняли, что дорогой шеф имеет в виду.
Из курилки доносился дружный хохот. Войдя внутрь, я увидела, как Андрюша Туманов в лицах рассказывает о своем вчерашнем задатке. Я знала эту историю. Его клиентки, две сестры, два нежных создания, подрались в кабинете для сделок прямо на глазах у изумленных покупателей, и Андрей вынужден был разнимать этих тигриц. Наши сотрудники, три человека, умирали со смеху, дымя сигаретами. Вообще-то бедняжка Александр Никодимович настоятельно просил нас, чтобы больше трех в этом помещении не собиралось. Но сегодня — мы точно знали — его не будет в офисе весь день. Я остановилась чуть поодаль и закурила, не вмешиваясь в разговор.
При всей внешней доброжелательности мы постоянно конкурировали друг с другом. Поначалу мне было трудно это принять, бывало, мы с Никитиным одновременно водили клиентов в одну и ту же квартиру или вдруг обнаруживали одинаковые заявки. Договаривались. Те искушенные, которым было с чем сравнивать, говорили, что в других конторах с корпоративной культурой дела обстоят гораздо хуже. Что ж, им, искушенным, видней. Могу сказать лишь одно: Никитин, пожалуй, был здесь единственным человеком, которому я могла по-настоящему доверять.
Естественно, что и подруг я в нашем «террариуме единомышленников» за это время не приобрела. Хотя все же были здесь люди, которым я симпатизировала. Вот, например, тот же Андрюшка Туманов. Он не являлся особенно результативным риелтором, но я уважала его как чудище лесное — за сердце чистое и душу беззлобную. Еще мне очень нравилась наша начальница, Ольга Романовна Тишкина. Может быть, это и моветон — симпатизировать руководителю, но тем не менее так было. Она всегда обращалась к нам по имени-отчеству и на «вы», но при этом без холодка, отчего складывалось впечатление, что госпожа Тишкина видит равного себе в каждом из нас. Я, правда, все равно немного робела перед ней, потому что, как и многие, чувствовала ее внутреннюю силу.
Когда я вернулась из курилки, Вася мирно общался с кем-то из своих клиентов по телефону. Мне нравилось в такие моменты за ним наблюдать. Никитин мог полулежать в кресле и вальяжно крутиться из стороны в сторону, — оставалось только закинуть ноги на стол, рядом с монитором. Но только у него намечался показ, он мгновенно срывался с места, схватив свою кожаную стильную папку с документами, и, как баскетбольный мяч, летел на адрес. Мне таким своим поведением он напоминал еще мудрого питона Каа: вот он, кажется, только-только лежал, свернувшись в кольца, прикрыв глаза в сытой полудреме, но вдруг, почуяв добычу, вмиг распрямился, будто тугая пружина, и — хвать! Кто не спрятался…
Независимо от содержания беседы с клиентом и эмоционального накала Василий всегда держался очень спокойно. Я завидовала его выдержке, так как еще не обросла толстой кожей и на малейшие выпады со стороны клиентов реагировала как простейшее животное гидра — сжималась в комок и начинала вибрировать.
Если бы не Вася, меня бы уже давно здесь не было, — я бы сбежала еще на испытательном сроке. Он уже несколько раз удерживал меня от этого шага, объясняя, что к клиентам надо относиться как к рабочему материалу. С этим мне тоже было непросто примириться. Кое-как я все же научилась их понимать. Хотя понять-то их как раз было немудрено. Все клиенты хотели одного и того же: чтобы этаж оказался средний, подъезд чистый, соседи приличные, вид из окна приятный, а к этому прилагались бы балкон, телефон и сходная цена. Всего-то. Никто еще не попросил первый этаж по соседству с алкоголиками и с видом на помойку или в крайнем случае — на стену соседнего дома.
Разобравшись с запланированными делами, я вспомнила, что не пила кофе.
В кухне никого не было. Я насыпала молотый кофе в чашку, залила кипятком и погрела в микроволновке с полминуты. Иногда я себя балую таким образом. Хоть и не сравнить с подлинным, варенным в турочке да на раскаленном песочке, но в то же время — гораздо лучше растворимого. Думаю, что Александр Никодимович мог бы приобрести для нас кофейный автомат, но куда там… Впрочем, справедливости ради следует заметить, что кухню наш генеральный директор ненавидел чуть меньше, чем курилку. Наверное, все работодатели таковы: им бы таких сотрудников, которые не едят, не пьют, не курят, не точат лясы, не справляют естественные потребности и не спят.
